Неточные совпадения
С ребятами, с дево́чками
Сдружился, бродит по лесу…
Недаром он бродил!
«Коли платить не можете,
Работайте!» — А в чем твоя
Работа? — «Окопать
Канавками желательно
Болото…» Окопали мы…
«Теперь рубите лес…»
— Ну, хорошо! — Рубили мы,
А немчура показывал,
Где надобно рубить.
Глядим: выходит просека!
Как просеку прочистили,
К болоту поперечины
Велел по ней возить.
Ну, словом: спохватились мы,
Как уж дорогу
сделали,
Что немец нас поймал!
С вечера Константин Левин пошел в контору,
сделал распоряжение о
работах и послал по деревням вызвать на завтра косцов, с тем чтобы косить Калиновый луг, самый большой и лучший.
Михайлов продал Вронскому свою картинку и согласился
делать портрет Анны. В назначенный день он пришел и начал
работу.
Но время и
работа делали свое.
Заговаривая с мужиками о том же и
делая им предложения сдачи на новых условиях земель, он тоже сталкивался с тем главным затруднением, что они были так заняты текущей
работой дня, что им некогда было обдумывать выгоды и невыгоды предприятия.
Обливавший его пот прохлаждал его, а солнце, жегшее спину, голову и засученную по локоть руку, придавало крепость и упорство в
работе; и чаще и чаще приходили те минуты бессознательного состояния, когда можно было не думать о том, что
делаешь.
Целый вечер прошел за
работой и мечтами о том, как можно
сделать такую мельницу, чтобы на ней вертеться: схватиться руками за крылья или привязать себя — и вертеться.
Сдерживая на тугих вожжах фыркающую от нетерпения и просящую хода добрую лошадь, Левин оглядывался на сидевшего подле себя Ивана, не знавшего, что
делать своими оставшимися без
работы руками, и беспрестанно прижимавшего свою рубашку, и искал предлога для начала разговора с ним. Он хотел сказать, что напрасно Иван высоко подтянул чересседельню, но это было похоже на упрек, а ему хотелось любовного разговора. Другого же ничего ему не приходило в голову.
В середине его
работы на него находили минуты, во время которых он забывал то, что
делал, ему становилось легко, и в эти же самые минуты ряд его выходил почти так же ровен и хорош, как и у Тита.
— Да чего вы скупитесь? — сказал Собакевич. — Право, недорого! Другой мошенник обманет вас, продаст вам дрянь, а не души; а у меня что ядреный орех, все на отбор: не мастеровой, так иной какой-нибудь здоровый мужик. Вы рассмотрите: вот, например, каретник Михеев! ведь больше никаких экипажей и не
делал, как только рессорные. И не то, как бывает московская
работа, что на один час, — прочность такая, сам и обобьет, и лаком покроет!
Сам он тоже не посещал никого; таким образом меж ним и земляками легло холодное отчуждение, и будь
работа Лонгрена — игрушки — менее независима от дел деревни, ему пришлось бы ощутительнее испытать на себе последствия таких отношений. Товары и съестные припасы он закупал в городе — Меннерс не мог бы похвастаться даже коробком спичек, купленным у него Лонгреном. Он
делал также сам всю домашнюю
работу и терпеливо проходил несвойственное мужчине сложное искусство ращения девочки.
«Действительно, я у Разумихина недавно еще хотел было
работы просить, чтоб он мне или уроки достал, или что-нибудь… — додумывался Раскольников, — но чем теперь-то он мне может помочь? Положим, уроки достанет, положим, даже последнею копейкой поделится, если есть у него копейка, так что можно даже и сапоги купить, и костюм поправить, чтобы на уроки ходить… гм… Ну, а дальше? На пятаки-то что ж я
сделаю? Мне разве того теперь надобно? Право, смешно, что я пошел к Разумихину…»
Феклуша. Милая девушка, все-то ты за
работой! Что
делаешь, милая?
А вот что
сделаю: я начну
работу какую-нибудь по обещанию; пойду в гостиный двор, куплю холста, да и буду шить белье, а потом раздам бедным.
Я решился
сделать из нее змей и, пользуясь сном Бопре, принялся за
работу.
— Мы когда-нибудь поподробнее побеседуем об этом предмете с вами, любезный Евгений Васильич; и ваше мнение узнаем, и свое выскажем. С своей стороны, я очень рад, что вы занимаетесь естественными науками. Я слышал, что Либих [Либих Юстус (1803–1873) — немецкий химик, автор ряда
работ по теории и практики сельского хозяйства.]
сделал удивительные открытия насчет удобрений полей. Вы можете мне помочь в моих агрономических
работах: вы можете дать мне какой-нибудь полезный совет.
— Я не купец, не дворянин, я вне сословий. Я
делаю тяжелую
работу, защищая права личности в государстве, которое все еще не понимает культурного значения широты этих прав.
— Интересно, что
сделает ваше поколение, разочарованное в человеке? Человек-герой, видимо, антипатичен вам или пугает вас, хотя историю вы мыслите все-таки как
работу Августа Бебеля и подобных ему. Мне кажется, что вы более индивидуалисты, чем народники, и что массы выдвигаете вы вперед для того, чтоб самим остаться в стороне. Среди вашего брата не чувствуется человек, который сходил бы с ума от любви к народу, от страха за его судьбу, как сходит с ума Глеб Успенский.
Самгин наблюдал шумную возню людей и думал, что для них существуют школы, церкви, больницы, работают учителя, священники, врачи. Изменяются к лучшему эти люди? Нет. Они такие же, какими были за двадцать, тридцать лег до этого года. Целый угол пекарни до потолка загроможден сундучками с инструментом плотников. Для них
делают топоры, пилы, шерхебели, долота. Телеги, сельскохозяйственные машины, посуду, одежду. Варят стекло. В конце концов, ведь и войны имеют целью дать этим людям землю и
работу.
— Конечно, зайду, — сказал Клим. — Мне нужно съездить на дачу,
сделать одну
работу; завтра и поеду…
— А когда нет
работы, что ж вы
делаете?
А если и бывает, то в сфере рабочего человека, в приспособлении к делу грубой силы или грубого уменья, следовательно, дело рук, плечей, спины: и то дело вяжется плохо, плетется кое-как; поэтому рабочий люд, как рабочий скот,
делает все из-под палки и норовит только отбыть свою
работу, чтобы скорее дорваться до животного покоя.
Он благоговейно ужасался, чувствуя, как приходят в равновесие его силы и как лучшие движения мысли и воли уходят туда, в это здание, как ему легче и свободнее, когда он слышит эту тайную
работу и когда сам
сделает усилие, движение, подаст камень, огня и воды.
А если нет ничего, так лежит, неподвижно по целым дням, но лежит, как будто трудную
работу делает: фантазия мчит его дальше Оссиана, Тасса и даже Кука — или бьет лихорадкой какого-нибудь встречного ощущения, мгновенного впечатления, и он встанет усталый, бледный, и долго не придет в нормальное положение.
— Приходите ко мне, если захотите, — сказал он. — Я имею теперь
работу и занят, но вы
сделаете мне удовольствие.
И глупая веселость его и французская фраза, которая шла к нему как к корове седло,
сделали то, что я с чрезвычайным удовольствием выспался тогда у этого шута. Что же до Васина, то я чрезвычайно был рад, когда он уселся наконец ко мне спиной за свою
работу. Я развалился на диване и, смотря ему в спину, продумал долго и о многом.
Работа неблагодарная и без красивых форм. Да и типы эти, во всяком случае, — еще дело текущее, а потому и не могут быть художественно законченными. Возможны важные ошибки, возможны преувеличения, недосмотры. Во всяком случае, предстояло бы слишком много угадывать. Но что
делать, однако ж, писателю, не желающему писать лишь в одном историческом роде и одержимому тоской по текущему? Угадывать и… ошибаться.
Ему также все равно, где ни быть: придут ли в прекрасный порт или станут на якорь у бесплодной скалы; гуляет ли он на берегу или смотрит на корабле за
работами — он или
делает дело, тогда молчит и
делает комическое лицо, или поет и хохочет.
— «А ты умеешь
делать мужские
работы?» — «Как же, и бревна рублю, и пашу».
Сказали еще, что если я не хочу ехать верхом (а я не хочу), то можно ехать в качке (сокращенное качалке), которую повезут две лошади, одна спереди, другая сзади. «Это-де очень удобно: там можно читать, спать». Чего же лучше? Я обрадовался и просил устроить качку. Мы с казаком, который взялся
делать ее, сходили в пакгауз, купили кожи, ситцу, и казак принялся за
работу.
Я старался составить себе идею о том, что это за
работа, глядя, что
делают, но ничего не уразумел:
делали все то же, что вчера, что, вероятно, будут
делать завтра: тянут снасти, поворачивают реи, подбирают паруса.
И то, что моему слуге стало бы на два утра
работы, Фаддеев
сделал в три приема — не спрашивайте как.
— Мы все по каменной
работе, все одной артели. Говорят, в губернии острог сгорел. Так мы в этом не причинны.
Сделайте божескую милость.
А ведь стоило только найтись человеку, — думал Нехлюдов, глядя на болезненное, запуганное лицо мальчика, — который пожалел бы его, когда его еще от нужды отдавали из деревни в город, и помочь этой нужде; или даже когда он уж был в городе и после 12 часов
работы на фабрике шел с увлекшими его старшими товарищами в трактир, если бы тогда нашелся человек, который сказал бы: «не ходи, Ваня, нехорошо», — мальчик не пошел бы, не заболтался и ничего бы не
сделал дурного.
Не прошло недели деревенского житья, как Надежда Васильевна почувствовала уже, что времени у нее не хватает для самой неотступной
работы, не говоря уже о том, что было бы желательно
сделать. Приходилось, как говорится, разрываться на части, чтобы везде поспеть: проведать опасную родильницу, помочь нескольким больным бабам, присмотреть за выброшенными на улицу ребятишками… А там уже до десятка белоголовых мальчуганов и девчонок исправно являлись к Надежде Васильевне каждое утро, чтобы «происходить грамоту».
Впереди вставала бесконечная святая
работа, которую должна
сделать интеллигентная русская женщина, — именно, прийти на помощь к своей родной сестре, позабытой богом, историей и людьми.
Но это трансцендентное начало святости, становящееся посредником между Богом и человеком, должно что-то
делать для русского человека, ему помогать и его спасать, за него совершать нравственную и духовную
работу.
— Раньше никакой люди первый зверя найти не могу. Постоянно моя первый его посмотри. Моя стреляй — всегда в его рубашке дырку
делай. Моя пуля никогда ходи нету. Теперь моя 58 лет. Глаз худой стал, посмотри не могу. Кабарга стреляй — не попал, дерево стреляй — тоже не попал. К китайцам ходи не хочу — их
работу моя понимай нету. Как теперь моя дальше живи?
На другой день мы принялись за устройство шести нарт. Три мы достали у удэгейцев, а три приходилось
сделать самим. Захаров и Аринин умели плотничать. В помощь им были приставлены еще два удэгейца. На Дерсу было возложено общее руководство
работами. Всякие замечания его были всегда кстати, стрелки привыкли, не спорили с ним и не приступали к
работе до тех пор, пока не получали его одобрения.
Уже две недели, как мы шли по тайге. По тому, как стрелки и казаки стремились к жилым местам, я видел, что они нуждаются в более продолжительном отдыхе, чем обыкновенная ночевка. Поэтому я решил
сделать дневку в Лаохозенском стойбище. Узнав об этом, стрелки в юртах стали соответственно располагаться. Бивачные
работы отпадали: не нужно было рубить хвою, таскать дрова и т.д. Они разулись и сразу приступили к варке ужина.
На следующий день решено было
сделать дневку. Надо было посушить имущество, почистить седла и дать лошадям отдых. Стрелки с утра взялись за
работу. Каждый из них знал, у кого что неладно и что надо исправить.
Дойдя до места, старик опустился на колени, сложил руки ладонями вместе, приложил их ко лбу и дважды
сделал земной поклон. Он что-то говорил про себя, вероятно, молился. Затем он встал, опять приложил руки к голове и после этого принялся за
работу. Молодой китаец в это время развешивал на дереве красные тряпицы с иероглифическими письменами.
В результате выходит так, что в ненастье идешь, а в солнечный день сидишь в палатке, приводишь в порядок съемки, доканчиваешь дневник,
делаешь вычисления — одним словом, исполняешь ту
работу, которую не успел
сделать раньше.
Путевые записки необходимо
делать безотлагательно на месте наблюдения. Если этого не
сделать, то новые картины, новые впечатления заслоняют старые образы, и виденное забывается. Эти путевые заметки можно
делать на краях планшета или в особой записной книжке, которая всегда должна быть под рукой. Вечером сокращенные записки подробно заносятся в дневники. Этого тоже никогда не следует откладывать на завтра. Завтра будет своя
работа.
Вдруг дама вздумала, что каталог не нужен, вошла в библиотеку и говорит: «не трудитесь больше, я передумала; а вот вам за ваши труды», и подала Кирсанову 10 р. — «Я ваше ***, даму назвал по титулу,
сделал уже больше половины
работы: из 17 шкапов переписал 10».
Да человек тысяча или больше: «здесь не все; кому угодно, обедают особо, у себя»; те старухи, старики, дети, которые не выходили в поле, приготовили все это: «готовить кушанье, заниматься хозяйством, прибирать в комнатах, — это слишком легкая
работа для других рук, — говорит старшая сестра, — ею следует заниматься тем, кто еще не может или уже не может
делать ничего другого».
Потом, — это было очень большим шагом, — Вера Павловна увидела возможность завесть и правильное преподавание: девушки стали так любознательны, а
работа их шла так успешно, что они решили
делать среди рабочего дня, перед обедом, большой перерыв для слушания уроков.
Она и ласкала нас, когда мы, хоть глупенькие дети, сами вызывались помогать ей в
работе, или когда мы
делали что-нибудь другое умное, или когда выдавалась ей редкая минута отдохнуть, и ее «поясницу отпускало», как она говорила, — это все реальные радости…
— Вот вам образцы моей
работы. И это платье я
делала сама себе: вы видите, как хорошо сидит.
— Безостановочно продолжает муж после вопроса «слушаешь ли», — да, очень приятные для меня перемены, — и он довольно подробно рассказывает; да ведь она три четверти этого знает, нет, и все знает, но все равно: пусть он рассказывает, какой он добрый! и он все рассказывает: что уроки ему давно надоели, и почему в каком семействе или с какими учениками надоели, и как занятие в заводской конторе ему не надоело, потому что оно важно, дает влияние на народ целого завода, и как он кое-что успевает там
делать: развел охотников учить грамоте, выучил их, как учить грамоте, вытянул из фирмы плату этим учителям, доказавши, что работники от этого будут меньше портить машины и
работу, потому что от этого пойдет уменьшение прогулов и пьяных глаз, плату самую пустую, конечно, и как он оттягивает рабочих от пьянства, и для этого часто бывает в их харчевнях, — и мало ли что такое.